Любовь и Голуби, Евдокия, Шумный день, Индиана Джонс, Кин-Дза-Дза

Люсенька, родная, зараза, сдались тебе эти… макароны…
***
Простите, что помешал вам деньги прятать.
***
Здесь зрители аплодируют. Аплодируют, аплодируют, аплодируют. Кончили аплодировать.
***
А может, рассосется?
***
— А вот Станиславский в такой ситуации...
— Ты мне старика не тронь!
***
Ну зачем же так волноваться? Смотрите, уже пришел первый зритель. Возможно, придут и остальные
***
— Но ведь ты же обещал!
— Ну мало ли что я обещал! Знаешь, какой я подлый? Я обещаю одно, а делаю совершенно другое!
***
Когда человек не такой, как вообще, потому один такой, а другой такой, и ум у него не для танцевания, а для устройства себя, для развязки свого существования, для сведения обхождения, и когда такой человек, ежели он вчёный, поднимется умом своим за тучи и там умом своим становится ещё выше Лаврской колокольни, и когда он студова глянет вниз, на людей, так они ему покажутся такие махонькие-махонькие, всё равно как мыши... пардон, как крисы... Потому что это же Человек! А тот, который он, это он, он тоже человек, невчёный, но... зачем же?! Это ж ведь очень и очень! Да! Да! Но нет!