…Наикрутейший скотч за полсотни баксов ноль семь явственно и узнаваемо отдавал жженой резиной. Именно так – горелой изоляцией, как воняет иногда в трамвае… Это было безусловное говно, но говенная сущность продукта нимало не волновала ни производителя, ни потребителя – тут, как и везде, шел чистой воды обмен понтами.
Он еще только начал все это обдумывать, а виски уже рванул под нёбом бомбой-самоделкой грамотных городских партизан, подлым устройством, нашпигованным обрезками гвоздей, - направленная взрывная волна ударила вверх и, пройдя носоглотку, начисто сметя скопившийся там необязательный обонятельный хлам, прицельно накрыла мозг, и каждый острый обрезок с бешеным ускорением воткнулся в свою клетку коры. Нет, не разил «Лагавулин» резиной и не был говном. Он, если честно, и бухлом-то не был, алкогольным напитком – вообще напитком: потому как не тек в пищевод и не падал камешком вниз, в желудок, а непосредственно на языке прекращал бытие в виде физической субстанции, устремляясь не в мозг даже – в СОЗНАНИЕ бесконечным рядом чисто эфирных эманаций: терпкость, ворсистой густотой, слоистым ароматом, томной темнотой дубовой древесины, продуваемым простором вересковых пустошей, источенностью меловых скал, промозглой студеностью морской соли. И разница во вкусе между Islay Single Malt и стандартно-голимой местной водочкой с вводящим в заблуждение названием Moskovskaja много превосходила разницу между ними в цене. Нет - в данном случае бабки выступали в своей изначальной функции: эквивалента физиологического кайфа.

Гаррос-Евдокимов «[ГОЛОВО]ЛОМКА» (c)