Моя девочка несла бред с умным лицом, поднималась на носочки, чтобы меня поцеловать, залезала руками под мою футболку и грела их, сидела у меня на коленях, показывала язык, брызгалась из фонтана, прятала мои сигареты, постоянно что-то рассказывала, шептала какие-то песенки мне на ухо, заставляла меня ходить с ней по магазинам, готовила мне булочки по субботам, гладила мою одежду, дарила мне открыточки в форме сердечек, просила встречать и провожать ее, звала гулять в дождь, запрыгивала мне на спину, чтобы я потаскал ее, обнимала меня крепко, клала голову на мое плечо, все наши фото распечатывала и вешала над кроватью, мыла за мной посуду, рассказывала мне обо всем, любила одевать мою любимую футболку, я даже привык, перебирала пальцами волосы на моей голове, рисовала сердечки на моей коже, смс-ки мне писала, милые такие, я улыбался, когда читал. В ее телефоне было только четыре номера: ее мамы, брата, отца и мой. Каждое утро я слышал по телефону ее «доброе утро» и знал, что она улыбается, говорила, что любит безумно. А потом перестала мне звонить и отвечать на мои звонки. Я больше не видел ее улыбки,не слышал голоса, в «входящие» не было от нее смс. В моей ванной никто больше не рисовал сердечек на запотевшем зеркале, никто не прятал мои сигареты, бесполезной стала вторая зубная щетка. Моя одежда была мятая, посуда не мытая. Я выбрасывал все трусы сучек, но всегда хранил ее белую маечку для сна. По субботам я ел бутерброды, а не ее булочки. Моя футболка была аккуратно сложена на полке в шкафу, я никому больше не разрешал ее надевать.
Все были моими сучка и, а она – моей девочкой.