Конец главы Дж.Голсуорси

Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? как написано:
Рим.8:36 за Тебя умерщвляют нас всякий день, считают нас за овец, [обреченных] на заклание.
Рим.8:37 Но все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас.
Рим.8:38 Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее,
Рим.8:39 ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем.

Когда Бог хочет открыть перед тобой новую дверь,
он закрывает предыдущую.

Когда мне встречается в людях дурное,
То долгое время я верить стараюсь,
что это скорее всего напускное, что это случайность
И я ошибаюсь.
И мыслям своим ища подтверждения,
стремлюсь я поверить,забыв про укор,
Что лжец,может просто большой фантазер,
А хам,он,наверно,такой от смущения.
Что сплетник,шагнувший ко мне на порог,
Возможно, по глупости разболтался.
А друг,что однажды в беде не помог,
Не предал,а просто тогда растерялся.
Я вовсе не прячусь от бед под крыло:
Иными тут мерками следует мерить.
Ужасно не хочется верить во зло,
И в подлость ужасно не хочется верить !
(Э.Асадов)

Оскорбить женщину словом гораздо легче, чем поступком. Она может простить очень многое, но брошенное вскользь замечание будет помнить годами.

Иосиф Бродский
Сретенье.
Анне Ахматовой

Когда Она в церковь впервые внесла
Дитя, находились внутри из числа
людей, находившихся там постоянно,
Святой Симеон и пророчица Анна.

И старец воспринял Младенца из рук
Марии; и три человека вокруг
Младенца стояли, как зыбкая рама,
в то утро, затеряны в сумраке Храма.

Тот Храм обступал их, как замерший лес.
От взглядов людей и от взоров небес
вершины скрывали, сумев распластаться,
в то утро Марию, пророчицу, старца.

И только на темя случайным лучом
свет падал Младенцу; но Он ни о чем
не ведал еще и посапывал сонно,
покоясь на крепких руках Симеона.

А было поведано старцу сему
о том, что увидит он смертную тьму
не прежде, чем Сына увидит Господня.
Свершилось. И старец промолвил:
'Сегодня,

реченное некогда слово храня,
Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,
затем что глаза мои видели это
дитя: Он - Твое продолженье и света

источник для идолов чтящих племен,
и слава Израиля в Нем'. - Симеон
умолкнул. Их всех тишина обступила.
Лишь эхо тех слов, задевая стропила,

кружилось какое-то время спустя
над их головами, слегка шелестя
под сводами Храма, как некая птица,
что в силах взлететь, но не в силах
спуститься.

И странно им было. Была тишина
не менее странной, чем речь. Смущена
Мария молчала. 'Слова-то какие...'
И старец сказал, повернувшись к Марии:

'В лежащем сейчас на раменах Твоих
паденье одних, возвышенье других,
предмет пререканий и повод к раздорам.
И тем же оружьем, Мария, которым

терзаема плоть Его будет, Твоя
душа будет ранена. Рана сия
даст видеть Тебе, что сокрыто глубоко
в сердцах человеков, как некое око'.

Он кончил и двинулся к выходу. Вслед
Мария, сутулясь, и тяжестью лет
согбенная Анна безмолвно глядели.
Он шел, уменьшаясь в значенье и теле

Для двух этих женщин под сенью колонн.
Почти подгоняем их взглядами, он
шагал по застывшему храму пустому
к белевшему смутно дверному прое