Специфичные, ты не поймешь

Гарри Поттер, Звездные войны, Матрица, Статский советник, Турецкий гамбит, Вечное сияние чистого разума, По соображениям совести, Скала, Неудержимые, Нити, Оно, Тринадцатилетние

Гарри Поттер, Зеленый подъезд, Крокодил, Трудно быть богом, Тень Эндера, Игра Эндера, Древний, Кастанеда, Кот без прикрас

Поражение - учитель более суровый и умный, чем победа.

Так вот как, значит, хочешь быть хорошим и нашим, и вашим. А получится?

Две минуты - это так много. И так мало.

Нельзя так безобразно держать собственное оружие, машинально отметил майор, а то еще, чего доброго, в умелых руках противника (последовал захват) оно превратится в рычаг, ломающий тебе сначала руку (раздался хруст и крик), а затем шею (раздался хруст и крик затих)

Это очень грешно, но когда я с тобой, мне не нужен бог.

Нужно искать и видеть чудеса, которых полно вокруг тебя. Ты умрешь от усталости, не интересуясь ни чем, кроме себя самого; именно от этой усталости ты глух и слеп ко всему остальному.

Каждый раз, когда ты чувствуешь - как это часто с тобой бывает, - что все скадывается из рук вон плохо и ты на грани полного краха, повернись налево и спроси у своей смерти, так ли это. И твоя смерть ответит, что ты ошибаешься и что кроме её прикосновения нет ничего, что действительно имело бы значение. Твоя смерть скажет: "Но я же еще не коснулась тебя!"

Я не сказал что будет легко. Я лишь обещал открыть правду.

Я пытаюсь освободить твой разум. Но я могу лишь указать дверь. Ты сам должен выйти на волю.

— Я люблю тебя!
— Я знаю.

— Темная сторона сильнее?
— Нет. Легче, быстрее, соблазнительнее.

— Хорошо, я попробую.
— Нет! Не пробовать. Делать. Или не делать. Не пробовать.

— Lily? After all this time?
— Always...

Торжественно клянусь, что замышляю только шалость.

Вам нечего бояться, если вам нечего скрывать.

– Для каждого слова существует своё время.

– У человечества вообще великий талант к уничтожению всего живого, включая самое себя; это получается особенно хорошо…

"Теперь не уходят из жизни,
Теперь из жизни уводят.
И если кто-нибудь даже
Захочет, чтоб было иначе,
Опустит слабые руки,
Не зная, где сердце спрута
И есть ли у спрута сердце...
Румата повернулся и пошел прочь. Добрый слабый Гаук... У спрута есть сердце. И мы знаем, где оно. И это всего страшнее, мой тихий, беспомощный друг. Мы знаем, где оно, но мы не можем разрубить его, не проливая крови тысяч запуганных, одурманенных, слепых, не знающих сомнения людей. А их так много, безнадежно много, темных, разъединенных, озлобленных вечным неблагодарным трудом, униженных, не способных еще подняться над мыслишкой о лишнем медяке... И их еще нельзя научить, объединить, направить, спасти от самих себя. Рано, слишком рано, на столетия раньше, чем можно, поднялась в Арканаре серая топь, она не встретит отпора, и остается одно: спасать тех немногих, кого можно успеть спасти. Будаха, Тарру, Нанина, ну еще десяток, ну еще два десятка... "