Социальная служба
Восточная культура, История дервнего мира
Пикник, Олег Медведев, Наутилус помпилиус, Мельница
Однажды в америке, Схватка, Хороший плохой злой, Фейерверк
А. Валентинов "Небеса ликуют" К. Еськов "Баллады о Боре-Робингуде"
Нет
"Ты должен делать добро из зла потому что больше его не из чего делать"
"Вы говорите - время идет. Безумцы - это вы проходите"
Ленивым взглядом обозрев округу,
Он в самый первый день траву примял,
И лег в тени смоковницы, и руку
Заведши за голову, задремал.
Он сладко спал, он спал невозмутимо
Под тишиной Эдемской синевы.
Во сне он видел печи Освенцима
И трупами наполненные рвы...
Своих детей он видел.. В неге Рая
Была улыбка на лице светла.
Дремал он, ничего не понимая,
Не знающий еще добра и зла.
Медленно, медленно, медленно
движется чудное время...
Я закрываю глаза и вижу стеклянное здание леса.
Стройные волки, одетые в легкие платья,
преданы долгой научной беседе.
Вот отделился один,
поднимает прозрачные лапы,
плавно взлетает на воздух,
ложится на спину,
ветер его на восток как плывущего гонит.
Волки внизу говорят:
- Удалился философ,
чтоб Лопухам преподать
геометрию неба.
Это было началом великой любви...а от великой любви быстро стареют.. стареют быстрее чем от долгой, тяжелой жизни.
Я признаю любую систему, кроме демократии(Корнелиу Зеля КОДРЯНУ)
Кто пишет кровью и притчами, тот хочет, чтобы его не читали, а заучивали наизусть (Фридрих Ницше. Так говорил Заратустра)
Пути себе расчистив,
На жизнь мою с холма
Сквозь желтый ужас листьев
Уставилась зима.
На старих фотографіях всі молоді.
За роками людина сама себе кличе.
У зіницях печалі, як в чорній воді,
відбиваються люди, дерева, обличчя.
І стонадцятий сніг ті поля притрусив,
і уже прилетять не ті самі лелеки.
Біля каси такий незворушний касир,
зафіксовану мить вибиває, мов чеки.
Білі, білі обличчя у чорній воді,
неповторні обличчя навік зостаються.
На старих фотографіях всі молоді.
На старих фотографіях мертві сміються.
Ліна Костенко
Закон Мейера.
Усложнять - просто, упрощать - сложно.
Майор, который командовал танковыми
частями
в сраженье у плоскогорья Баин-Цаган,
сейчас в Москве,
на Тверской,
с женщиной и друзьями
сидит за стеклянным столиком
и пьет коньяк и нарзан.
А трудно было представить себе
это кафе на площади,
стеклянный столик,
друзей,
шипучую воду со льдом,
когда за треснувшим триплексом
метались баргутские лошади
и прямо под танк бросался смертник с
бамбуковым шестом.
Вода...
В ней мелкие пузырьки.
Дайте льду еще!
Похолодней!
А тогда - хотя бы пригоршню
болотной,
в грязи,
в иле!
От жары шипела броня.
Он слыхал, как сверху по ней
гремит бутылка с горящим бензином,
сейчас соскользнет.
Или...
Что или?
Ночная Тверская тихо шуршит в огне..,
Поворот рычага - соскользнула!
Ты сидишь за столом, с друзьями.
А сосед не успел. Ты недавно ездил в
Пензу к его жене,
отвозил ей часы и письма с обугленными
краями.