Реснички наращиваю, AVON, Макдоналдс

---Медицина!---Психология---, книги, фильмы, учиться новому, спорт, экстрим, загадки, люди

Green Day, PHCP, Muse, Sun41, The Beatles, Placebo, Vanessa Mae, Louis Armstrong, Hoobastank, Nickeback, 3 Doors Down, Korn, System of a Down, Flyleaf, Andy Hunter, Animal DJaz, Apokalyptika, Avril Lavigne, Evenesense, blue october, paramore, Metric, Katrin Mokko, Sunsay, 30 second to mars

Острые козырьки, Каратель, Лекарь, Мульты: Хэлсинг(про вампирчика Алукарда), унесенные призраками, рыбка Понье на утесе, Могила светлячков, Футурама, Конфу-панда, Ледниковый период, Мадагаскар.Серьялы: Доктор Хаус, Побег из тюрьмы, Дэкстер, Мыслить как преступник, Во все тяжкие, Теория большого взрыва.Фильмы: Репортаж, Пункт назначения, Пила, Перевозчик, Реквием по мечте, Папе снова 17, Код ДаВинчи, Пираты карибского моря, Убить Билла, Девушка моих кошмаров, Жестокие игры, Дом страха, Вечное сияние чистого разума, Эффект бабочки, Люблю тебя чувак, 40-лет девственник, эти давно писала)))

Психология, философия, фэнтази! Терри Гудкнайд-"Правила волшебнака"(Приключения искателя), ыыыы наикрасивейшая! Пауло Коэльо, Ричард Бах "Чайка по имени Джонатан Ливенгстон", Анхель Дэ Куатьэ, Стефани Майер.Артур Конан Дойл, Пастернак "Доктор Живаго", Булгаков "Записки юного врача", Маринина "оборванные нити", "Голодные игры"Сьюзен Коллинз

Он вошел в дом. Двойной, двух родов монолог начался и совершался в нем: сухой, мнимо деловой по отношению к себе самому и растекающийся, безбрежный, в обращении к Ларе. Вот как шли его мысли: «Теперь в Москву. И первым делом – выжить. Не поддаваться бессоннице. Не ложиться спать. Работать ночами до одурения, пока усталость не свалит замертво. И вот еще что. Сейчас же истопить в спальне, чтобы не мерзнуть ночью без надобности». Но и вот еще как разговаривал он с собою. «Прелесть моя незабвенная! Пока тебя помнят вгибы локтей моих, пока еще ты на руках и губах моих, я побуду с тобой. Я выплачу слезы о тебе в чем-нибудь достойном, остающемся. Я запишу память о тебе в нежном, нежном, щемяще печальном изображении. Я останусь тут, пока этого не сделаю. А потом и сам уеду. Вот как я изображу тебя. Я положу черты твои на бумагу, как после страшной бури, взрывающей море до основания, ложатся на песок следы сильнейшей, дальше всего доплескивавшейся волны. Ломаной извилистой линией накидывает море пемзу, пробку, ракушки, водоросли, самое легкое и невесомое, что оно могло поднять со дна. Это бесконечно тянущаяся вдаль береговая граница самого высокого прибоя. Так прибило тебя бурей жизни ко мне, гордость моя. Так я изображу тебя». Он вошел в дом, запер дверь, снял шубу. Когда он вошел в комнату, которую Лара убрала утром так хорошо и старательно и в которой все наново было разворошено спешным отъездом, когда увидал разрытую и неоправленную постель и в беспорядке валявшиеся вещи, раскиданные на полу и на стульях, он, как маленький, опустился на колени перед постелью, всею грудью прижался к твердому краю кровати и, уронив лицо в свесившийся конец перины, заплакал по-детски легко и горько. Это продолжалось недолго. Юрий Андреевич встал, быстро утер слезы, удивленно-рассеянным, устало-отсутствующим взором осмотрелся кругом, достал оставленную Комаровским бутылку, откупорил, налил из нее полстакана, добавил воды, подмешал снегу и с наслаждением, почти равным только что пролитым безутешным слезам, стал пить эту смесь медленными, жадными глотками. Юрий Андреевич развел огонь в плите, взял ведро и пошел к колодцу за водою. В нескольких шагах от крыльца, вкось поперек дорожки, упав и уткнувшись головой в сугроб, лежал застрелившийся Павел Павлович. Снег под его левым виском сбился красным комком, вымокши в луже натекшей крови. Мелкие, в сторону брызнувшие капли крови скатались со снегом в красные шарики, похожие на ягоды мерзлой рябины О какая это была любовь, вольная, небывалая, ни на что не похожая! Они думали, как другие напевают. Они любили друг друга не из неизбежности, не «опаленные страстью», как это ложно изображают. Они любили друг друга потому, что так хотели все кругом: земля под ними, небо над их головами, облака и деревья. Их любовь нравилась окружающим еще, может быть, больше, чем им самим. Незнакомым на улице, выстраивающимся на прогулке далям, комнатам, в которых они селились и встречались. Ах вот это, это вот ведь, и было главным, что их роднило и объединяло! Никогда, никогда, даже в минуты самого дарственного, беспамятного счастья не покидало их самое высокое и захватывающее: наслаждение общей лепкою мира, чувство отнесенности их самих ко всей картине, ощущение принадлежности к красоте всего зрелища, ко всей вселенной. Они дышали только этой совместностью. И потому превознесение человека над остальной природой, модное нянчение с ним и человекопоклонство их не привлекали. Начала ложной общественности, превращенной в политику, казались им жалкой домодельщиной и оставались непонятны

Всё что ни делается,всё к лучшему.