Дормамму, я пришёл договориться / Кроўю, потам. Не быць скотам. / Работа освобождает / Лучше с любовью заниматься трудом, чем с трудом заниматься любовью / У меня самая быстрая рука на Диком Западе: я живу один и 15+ лет снимаю репортажи / Съёмка завершается, и начинается моя ретушь. Она не окончится до самого утра. Я не возьму себе ни отдыха, ни сериалов, не составлю компанию друзьям. Я не лягу в кровать и не буду добиваться переноса сроков. Я буду жить и умру с открытым Фотошопом. Я — штамп во тьме. Я — фотограф в Лайтруме. Я — заплатка, которая разгоняет прыщи. Я — уровни, которые приносят свет. Я — ползунок, который накручивает цвет. Я — хайпасс, который охраняет текстуру кожи. Я отдаю свою жизнь и честь Ночному Фотошопу в эту ночь и во все грядущие / Поставил автор цель благую — Лечить испорченность людскую. Мошенников и плутов всех Хлестал его жестокий смех… Сдержи перо он и язык, Он в жизни многого б достиг. Но он не помышлял о власти, Богатство не считал за счастье… Согласен я, декана ум Сатиры полон и угрюм; Но не искал он нежной лиры: Наш век достоин лишь сатиры / Жгу глаголом сердца и поджигаю жопы

А ценности остаются прежними: честность, порядочность, плечи ребенка, беседа с умным, молчание с ним же, гости издалека, цикады ночью, утренний запах сада, бесшумная походка кошки, книги, дающие возможность жить не здесь, и нормальная дружба, когда обоим ничего не надо / Мне осталась одна забава: пальцы в рот - и веселый свист / Хава неранена ве-нисмеха

Если рок - то лучше русский, чтобы больше страз на блузке / Дэвид Боуи не умер – он ушел покурить Или просто уснул, обретая покой Или Джим позвонил, зазывая в Париж Или Брайан помахал из бассейна рукой Прогуляться по парку, видно, Джон пригласил Там, где бегают белки в двух шагах от Дакоты Или Марк на машине на той подкатил Рядом Мик на гитаре наигрывал что-то Зигги Стардаст не умер, он опять улетел Джордж и Курт заждались, Фредди, Лу на орбите Где-то там наверху, среди звёзд и комет Снова выход на бис мне вовек не забыть Наливай, всё пройдёт и иному не быть Завтра мне не звони, я уеду на дачу Дэвид Боуи не умер, он ушёл покурить Отчего же тогда душа моя плачет?

У нас что, все фильмы про братву? -Нет, еще про Чубайса и "Поле чудес"

Люди читают жопой. Жопой люди читают. Люди в целом хорошие, но жопой читают они. Дык ничего, что жопой. Главное, что читают Можно читать и жопой, в жопе особый смысл… / Каждый пишет, что он слышит, каждый слышит, как он дышит, как он дышит, так и пишет, не стараясь угодить

Политшапито. Медиаклоунада: У каждой хламидомонады — ума палата, И на всё — свои взгляды. А ты что-то пиздишь многовато нам тут Для заложника режима, сука, с кляпом во рту?

В критической ситуации ты не поднимешься до уровня своих ожиданий, а упадешь до уровня своей подготовки

Я красива и умна, но немножко психбольна

— Ты сильный!
— Я сильный!
— Ты матерый!
— Я матерый!
— Ты даже не знаешь, что такое сдаваться!
— Я даже не знаю, что такое «матерый»

Я как-то слышал анекдот. Мужчина приходит к врачу, жалуется на депрессию, говорит, жизнь груба и жестока, что он чувствует себя одиноким в угрожающим мире. Врач предлагает простой рецепт — великий клоун Пальячи сегодня в городе, сходите, это вас подбодрит. Мужчина взрывается слезами. «Но доктор, — говорит он, — я и есть Пальячи».
Хороший анекдот. Всем смеяться.

И самовар у нас электрический, и сами мы довольно неискренни

Одиночество – это не тогда, когда вы ночью просыпаетесь от собственного завывания, хотя это тоже одиночество. Одиночество – это не тогда, когда вы возвращаетесь домой и все лежит, как было брошено год назад, хотя это тоже одиночество. Одиночество – это не телевизор, приемник и чайник, включенные одновременно для ощущения жизни и чьих-то голосов, хотя это тоже одиночество. Это даже не раскладушка у знакомых, суп у друзей… Это поправимо, хотя и безнадежно. Настоящее одиночество, когда вы всю ночь говорите сами с собой – и вас не понимают.

-Позвольте мне вставить Ремарку...
-Донцовой, сука, вставь!

Только ситхи возводят всё в абсолют, а Эйнштейн сказал что "Все относительно"

"Так я не хочу, но как хочу не знаю. Мне не нравится, но я не знаю, почему. И не знаю, что мне нравится".
Цитаты великих заказчиков

Все эти принцы из сказок. Смазливые красавчики. Бородатые женственные хипстеры. Тьфу. Мужик не должен быть красивым. Мужик должен быть добытчиком. И страшным. Чтоб одна бровь короче другой. Глаза разного цвета. Возможно, одного вообще нет. Скулятник лопатой. Шрам во все ебл*ще. Горбатый нос. Губы сжаты в полосочку. Баба должна трепетать при виде мужика, а не спрашивать, какими кремами он моську мажет. Должна бояться. Чтоб во время секса смотрела на него и думала: "Бл*, как страшно. Быстрей бы все закончилось. Я к маме хочу".

Кристобаль Хозевич Хунта, заведующий отделом Смысла Жизни, был человек замечательный, но, по-видимому, совершенно бессердечный. Некогда, в ранней молодости, он долго был Великим Инквизитором и по сию пору сохранил тогдашние замашки.
В кабинет к себе он почти никого не пускал, и по институту ходили смутные слухи, что там масса интересных вещей. Рассказывали, что в углу кабинета стоит великолепно выполненное чучело одного старинного знакомого Кристобаля Хозевича, штандартенфюрера СС, в полной парадной форме, с моноклем, кортиком, железным крестом, дубовыми листьями и прочими причиндалами. Хунта был великолепным таксидермистом. Штандартенфюрер, по словам Кристобаля Хозевича, — тоже. Но Кристобаль Хозевич успел раньше. Он любил успевать раньше — всегда и во всем. Не чужд ему был и некоторый скептицизм. В одной из его лабораторий висел огромный плакат: «Нужны ли мы нам?» Очень незаурядный человек.

Городок в западно-американской степи. Салун. За столом сидят два ковбоя, местный и приезжий, и пьют виски. Вдруг по улице кто-то проносится на огромной скорости, паля во все стороны из пистолетов. В салуне никто и ухом не ведёт. Приезжий местному:
— Билл?
— Да, Гарри?
— Что это было, Билл?
— Это был Неуловимый Джо, Гарри.
— А почему его зовут Неуловимым Джо, Билл?
— Потому что его никто ещё не поймал, Гарри.
— А почему его никто ещё не поймал, Билл?
— Потому что он на *уй никому не нужен, Гарри