Яблони зимою совершенно не цветут, Но не гуляка праздный, А старый добрый воин- ягуар Средь разноцветных паутин Межцарственных преобразований Поминает добрым словом Краны подачи горячей и холодной воды Древних русских скоморохов, И попы здесь не при чём, - Что то главное скрывается За каждым последующим углом Протяжённостей тоненьких ниточек созерцаний

О, предвечный Я, доколе, Будешь наблюдать ты за насекомолюбивым мну? Познай же объятья ласковой паучихи мамы, Глупый мотылёк, ты попал в густой переплёт. Тем временем, деревянные дощечки моего леса Распирает серокаменная жижа. Открой же первую страницу самопознающего недоликования, Бетономешательный мирорастворяющий Мы

В облезлом самолюбовании самомнений Узри рациональное зерно, Оцени результаты жизнедеятельности кистепанцирных черепах, Увидь, что это хорошо: Их мощные челюсти яростно перерабатывают Остатки чуждых самосознаний, Грубый панцирь всеобщности Прикрывает от коварных атак ненадёжности, Их булконадутые ягодицы привлекают живительный раствор, Из их могучих чресел выходит всемогущий Дед, рыжий и с бородой. Улыбается и говорит, Что всё по прежнему, и даже лучше, Но что то вспомнит, и Вцепится последним хрипом мудрёных усилий в Самое горло внучку, Чтобы почаще навещал. И бабушка скажет: "Дедушка такой красивый, совсем как живой, И такой горячий, Ну прям как молодой!"

"It's no good trying..."
"Хуй вам, духовно продвинутые, хуй вам!"
"Ничего больше о жизни Дасы нельзя рассказать, остальное происходило по ту сторону картин и историй. Он больше не покидал леса."